Витальная эстетика острова

Сразу понятно: всё это кем-то подстроено. И речь даже не о хореографах Евгении Кулагине и Иване Естегнееве. Бери выше. Когда четыре тела (поначалу они, неподвижно лежащие в центре площадки, вообще кажутся восковыми фигурами) вдруг оживают в жёлтом мороке, нет никаких сомнений: их забросили сюда без предупреждения. Под наркозом, под гипнозом ли – не важно. Важно, что персонажам этой истории сейчас мутно так же, как пространству вокруг, и они совершенно не знают, чего ожидать. Знает только тот, кто затеял столь изощрённую игру.
«Остров» создавался в пандемийном 2020-м, и что это рефлексия по поводу, кажется, не стоит уточнять. Есть люди, есть замкнутое пространство (колючей проволоки нет, но танцовщикам дано какое-то априорное понимание, что отсюда не вырваться, потому и не стремится никто) и вопрос – до чего можно дойти в этом странном вынужденном заточении? Особенно когда тебе то и дело подбрасывают провоцирующие предлагаемые.

Новый спектакль «Диалог Данс», если перевести его на графический язык, как кардиограмма: долго длящаяся прямая с частыми пиками. Когда четверо из положения лёжа переходят в вертикальное, но всё ещё пребывают в трансе (перемещаются бесцельно, не реагируют ни на что), время тянется невыносимо – ровная, ровная прямая. Но вот первый скачок «кардиограммы» – какой-то невесомый «дзынь», как будто две металлические ложечки стукнулись одна о другую. От этого звука островитяне внезапно приходят в себя: пока просто замечают ближнего, оглядывают пространство. А когда к звяканью добавляются удары, щелчки, потрескивания (всё – изобретения композитора Алексея Наджарова), уже начинают активно двигаться. И тут же возникает коммуникация.   

В сценической истории, которая длится больше часа, новые вводные поступают танцовщикам регулярно. То вдруг зашевелились пластиковые коробки, и под ними обнаружился кое-кто связанный – подопытный номер пять. То откуда-то взялась еда — консервированные ананасы, и один, жадно заглатывая, подавился. То обнаружились женские шмотки и парики – грех не примерить. Между кем-то и кем-то пробегает искра, у двух других уже разгорается пожар… Каждое из этих событий становится импульсом, провоцирует собой рождение целого танцевального отрывка и полностью диктует его технику и содержание.

Найденного связанным – это Игорь Шаройко – нужно первым делом высвободить. Он пытается выкрутиться без посторонней помощи и вдруг становится как та верёвка, что опутала его, – мягким, гибким до невероятия: одна нога танцовщика с лёгкостью заворачивается за другую и за всё это тут же цепляется рука. Но Шаройко мало самому завязываться в узел и распрямляться – ему важно вовлечь в путаницу остальных. Вместе спасают подавившегося Андрея Петрушенкова: его кашель, выталкивающий из горла кусочек ананаса, порождает единую для всех пластику – судорожную, сгибающую тела пополам. А вот обнаруженные платья-парики вдохновляют на крышесносное пати с травести-уклоном: мужские бёдра, прикрытые кружевной юбкой, покачиваются эротично, девицы куражатся и визжат. Эпизоды сменяют друг друга, но в последовательный сюжет не выстраиваются – он здесь не нужен. Здесь принципиальны не сами события, а эмоциональные состояния, вызванные ими. Важна внутренняя эволюция героев.

Пять артистов, танцующих и играющих (это, несомненно, физический театр) «Остров», распределены по амплуа: брутал-самец Игорь Шаройко, инфантильный почти-подросток Андрей Петрушенков, женщина мощной энергетики – Татьяна Караванова, вещь в себе – Марина Херолянц, девушка-модель – Анастасия Радькова. Но эти амплуа – всего лишь база, на которую постепенно наслаивается разное другое. Скованные пространственной несвободой, потерявшие счёт времени, вынужденные сосуществовать именно в таком составе, пять обитателей острова извлекают из глубин себя то, что вряд ли бы обнаружили в других предлагаемых. Сдержанная, кажущаяся до поры до времени очень цельной героиня Марины Херолянц склоняет к романтике героя Андрея Петрушенкова: их дуэтный танец сделан с балетным благородством. Но как только романтика трансформируется в страсть, парень начинает сопротивляться – и от утончённости партнёрши не остаётся следа. Марина Херолянц танцует яростную боль, давит и душит себя, она вся – как напряжённо сжатые кулаки.

У героев Татьяны Каравановой и Игоря Шаройко, напротив, взаимность: он в охотку демонстрирует мускулы, она моментально «клюёт» на открывшийся вид. Но результат такой же: сильная женщина в исполнении Татьяны Каравановой меняется на глазах, превращаясь в податливую самку. Их танец с Шаройко – постоянный телесный контакт, вжатие друг в друга. Это зрелище ломает хрупкую героиню Анастасии Радьковой. То ли от ревности, то ли обиды, то ли от зависти она впадает в пластическую истерику: вся извивается, гнётся, корчится. И окружающие пользуются моментом: тоненькую, почти бестелесную Радькову перебрасывают легко и азартно, как мячик.

«Остров» отменяет социальные запреты, «Остров» вытаскивает тайные желания, «Остров» отбрасывает всех к до-цивилизации. Но даже такой – которому всё позволено, порочный и дикий – человек, по версии «Диалог Данс», оказывается прекрасен. Когда застенчивый юноша Андрея Петрушенкова в тайне от всех надевает шёлковую женскую сорочку и танцует в приглушённом, а-ля лунном свете, зрелища красивее сложно представить. Маскулинное тело и тонкий шёлк так не подходят друг другу, брутальная пластика с трудом поддаётся смягчению, но именно эти контрасты рождают удивительную витальную эстетику. И будет очень жаль, если в реальности однажды всё закончится так, как закончилось в спектакле: люди засыпаны чёрной землёй, и над ними кружат вертолеты.    

Дарья Шанина (театральный критик)
Специально для stantsia.com

Рубрика: блог. Bookmark the permalink. Both comments and trackbacks are currently closed.